Почему антиэйджинг стал прибежищем мошенников
Надежда отменить старость и жить вечно привлекает в индустрию антиэйджинга не только ученых и инвесторов, но и мошенников. Сегодня рынок наводнен проектами, обещающими изобрести волшебное средство, которое избавит организм от власти времени. Но в реальности процесс старения слишком сложен, чтобы против него можно было найти универсальное лекарство. Поиск подходящего решения может растянуться на десятки лет – считает Виталий Пономарев, основатель deep-tech-компании WayRay и проекта Centaura, нацеленного на поиск способов продления человеческой жизни.
Рынок антиэйджинга в чем-то похож на индустрию криптовалют: компаний, которые занимаются реальным проектами, на этом поле, по моим ощущениям, не более 2%, а остальные 98%, к сожалению, по большей части мошенники. Вообще сложность биотеха служит хорошим прикрытием для недобросовестных предпринимателей: часто инвесторы, не обладающие глубокими знаниями в биологии и медицине, покупаются на громкие заявления и вкладываются в сомнительные инициативы. Вспомните громкий скандал с компанией Theranos, в которую инвестировали многие известные миллиардеры, в том числе владелец News Corporation Руперт Мердок, – в итоге весь проект оказался грандиозной аферой. Похожих примеров много и в области старения: так, в прошлом году закрылся стартап Ambrosia, который специализировался на переливании «молодой крови» пожилым людям. Здесь обошлось без громкого скандала: компания прекратила свою деятельность сразу после объявления FDA о небезопасности этого метода.
Общую ситуацию в отрасли хорошо иллюстрирует исследование группы ученых из Стэнфордского университета под руководством Джона Иоаннидеса: год назад они проанализировали 48 «единорогов» в сфере медицины и биотеха и обнаружили, что у четверти из них вообще отсутствуют рецензируемые публикации, а у половины статьи никогда не цитировались. Но это не помешало им преодолеть порог оценки в 1 миллиард долларов и продолжать развиваться и привлекать деньги. Появились целые фонды, которые финансируют биотех-стартапы, в том числе в сфере антиэйджинга. Государства отстраняются от этой области, предпочитая не инвестировать в высокорисковые проекты, поэтому здесь много частных денег – и при этом определить, фейковый проект или нет, без бэкграунда в биоинформатике очень сложно. Даже участие в проекте признанных экспертов не гарантирует, что у основателей серьезные цели: часто бывают случаи, когда почетные профессора подписываются под очевидными пустышками – за деньги или по заблуждению, как это было с Theranos. Поэтому я вообще бы не советовал инвесторам без соответствующего образования финансировать подобные инициативы: вероятность, что вы вложитесь во что-то не то, крайне высока.
Фактор времени
Биохакинг, который сейчас популярен в Кремниевой долине, притягивает множество технологических предпринимателей, и не случайно: легко поверить, что можно перенести в биологию привычные IT-методы и так же легко «хакнуть» человеческий организм. Но разочарование приходит очень быстро: в биологии любые разработки требуют намного больше усилий, финансов и времени, чем в других индустриях, и тем более в области старения. А фактор времени очень важен: венчурные инвесторы не горят желанием вкладываться в проекты, которые начнут приносить прибыль только через 20 лет – это выходит за рамки любых циклов инвестирования.
Показательный пример – основанная Google компания Calico LLC, одна из самых мощных институций в области борьбы со старением. В 2018 году проект покинули несколько топов, а недавно экс-CEO компании Билл Марис заявил, что разочарован прогрессом, достигнутым в борьбе со старением с момента его ухода из компании. Подписываться на долгие проекты с неясным результатом – не самая привлекательная идея: всем хочется быстрых денег и быстрых результатов. Именно поэтому сегодня существует так много компаний, предлагающих готовые решения – но по большей части это обычные БАДы или другие препараты, не имеющие никакого отношения к доказательной медицине и тем более к биологии старения.
Мыши и откаты
Старение – очень сложный процесс. Набор его маркеров отличается у каждого индивида, даже больше – он отличается в каждый момент времени. Невозможно создать универсальную терапию: старость, скорее всего, придется лечить непрерывно. Кроме того, до сих пор неясен сам механизм возрастных изменений. Нет формулы, с помощью которой можно вычислить последовательность атак факторов этого процесса для каждого человека, нет единого понимания, что такое биологический возраст и как его определять. Мы не можем сразу начать изобретать способы борьбы со старением – для начала нужно научиться его измерять.
Несмотря на ажиотаж на рынке, пока никто даже не приблизился к тому, чтобы найти работающий метод. Да, есть относительно успешные результаты экспериментов на мышах и лягушках, но их нельзя автоматически переносить на человека: слишком велика разница в строении организмов. Так, несколько лет назад было установлено, что метформин увеличивает продолжительность жизни летучих мышей, но получить с помощью этого препарата какие-то ощутимые результаты для людей никто не смог до сих пор.
Сейчас много говорят об эпигенетическом откате – с одной стороны, это очень привлекательный метод, поскольку с его помощью можно превращать старые клетки в стволовые, а затем дифференцировать их обратно. Но с другой – это опасный путь, потому что клетка может дифференцироваться не так, как нужно: например, в раковую опухоль. Есть множество и других рисков: например, никто не знает, применим ли откат к клеткам мозга и как он может повлиять на его работу.
Большие данные, большие деньги
Если говорить о ситуации в целом, сейчас на рынке есть несколько разрозненных гипотез, экспериментов и предложений, но никто не может предложить целостный подход. Недостаточно найти механизмы вмешательства в живой организм – они уже и так существуют. Сначала нужно понять, как работают механизмы старения, научиться определять взаимосвязь между маркерами этих процессов для каждого индивидуума и найти способ воздействовать на эти маркеры.
Мы в Centaura сейчас работаем над этой задачей, но она требует огромных усилий, ресурсов и времени. Так, появления первого продукта мы ожидаем не раньше 2035 года – и это при условии, что на рынок выйдет еще кто-то кроме нас, кто умеет работать с большими данными. Чтобы найти закономерности в процессе старения, нужно проанализировать сотни тысяч сэмплов, а здесь не обойтись без искусственного интеллекта – без него наша работа будет напоминать поиск иголки в стоге сена. Кроме того, это очень дорогая инициатива: если говорить только о сэмплах, стоимость одного образца начинается от тысячи долларов – а суммарные расходы на проект у нас уже достигают нескольких миллионов долларов в год. А для качественного скачка нужны десятки миллионов.
Centaura сейчас работает над двумя большими проектами – это искусственная человеческая хромосома и так называемый Aging Profile.
Aging Profile, или профиль старения, базируется на гипотезе, что все люди, органы и системы стареют по-разному и, чтобы остановить этот процесс, нужно научиться определять персональный набор маркеров старения. В свою очередь, это даст возможность подбирать для человека индивидуальные интервенции: либо уже существующие, которые зарекомендовали себя как безопасные, либо новые – такие, как наша генная терапия. Но перед этим нужно изучить дегенеративные клеточные и молекулярные процессы, которые ведут к развитию возрастных болезней, и понять, что они собой представляют.
Хромосома от болезней
Второй проект Centaura – искусственная хромосома, или HAC (Human Artificial Chromosome). По сути, это новая платформа, о возможности которой говорили давно, – но мы стали первыми, кто смог ее реализовать. HAC призвана заменить CRISPR (современный инструмент редактирования геномов) как более совершенный, безопасный и контролируемый способ изменять человеческие клетки. В отличие от CRISPR мы не вторгаемся в геном человека, а создаем новую хромосому с информационной емкостью в тысячи раз больше, чем у CRISPR, который позволяет редактировать лишь несколько генов за раз.
Предполагается, что в HAC «загружается» нужная генетическая информация с учетом индивидуальных особенностей человека, а затем хромосома добавляется в клетки. Это открывает возможности для лечения самых разных заболеваний, как связанных со старением, так и автономных – начиная от облысения и гипотетически заканчивая Альцгеймером.
HAC – более радикальная инициатива, чем профиль старения, но профиль старения более капиталоемкий. Требуется очень много денег, чтобы собрать образцы и проанализировать их – а в результате мы создадим модель, которая сама по себе не получит моментального практического применения. Поэтому мы рассматриваем Aging Profile как часть большого проекта по созданию искусственной хромосомы. Сейчас над этой задачей работают несколько наших научных групп в Бостоне, России, Сингапуре и Великобритании под руководством Chief Science Officer Джоао Педро де Магальхеса – профессора Ливерпульского университета, самого признанного эксперта в мире по биоинформатике. В этом году у нас уже вышла первая публикация, и в ближайшее время мы рассчитываем на еще несколько новых. Но это пока маленькие шаги большого процесса: по нашим расчетам, интервенция HAC пройдет проверки к 2035–2037 годам – и с этого времени можно будет начать замедлять старение.
В целом радикальное удлинение жизни – уже не фантастика, а реальная возможность. Но эту задачу нельзя решить быстро и легко: потребуются усилия многих исследовательских команд и инвесторов, которые будут трезво оценивать ситуацию и не ждать быстрых результатов и быстрых денег, – и тогда в перспективе человечество сможет прийти к бессмертию.
Виталий Пономарев, «Сноб»
Портал «Вечная молодость» vechnayamolodost.ru
