Большинство – 72% – респондентов впервые услышали это слово во время опроса НАФИ. Впрочем, и медицинские идеи, которые хотят реализовать российские криптовалютные стартапы, никак нельзя назвать очевидными или общеизвестными. Vademecum оценил инновационный градус продуктов, которые предлагают инвесторам четыре таких проекта, стартующих в России до конца 2017 года.
Филипп Миронович, пока что больше известный как создатель сети «Открытая клиника», разговаривал с корреспондентом Vademecum из Монако: презентация нового проекта бросает его в разные концы света. Для понимания сути замысла не требуются знания физиологии, фармацевтики или бизнеса. Зато совершенно необходима большая благожелательность ко всему новому. Впрочем, без нее не обойтись и при знакомстве с криптовалютами, так что идея и способ ее финансирования хорошо друг другу соответствуют. Миронович собирается выстроить отношения врача и пациента на совершенно новом основании. Вместо обычного приема, за который платится заранее оговоренная сумма, Robomed – так называется стартап – предлагает ввести смарт‑контракт. «Умность» этого контракта в том, что деньги пациента поступят врачу или клинике не сразу, если вообще поступят. Все действия врача будет постоянно проверять специальная компьютерная система, которая в итоге выдаст оценку качества работы и вердикт – заслужил ли он оплату. В сиюминутной перспективе врача поощряют или наказывают рублем. Долгосрочный результат еще важнее – за каждый законченный случай лечения компьютер ставит ему оценку, из которых формируется рейтинг. «Ведь как обычно выбирают врача? Смотрят отзывы, спрашивают у знакомых. А здесь ничего не надо смотреть, никого не надо спрашивать. Вы сразу увидите совершенно объективную оценку, так что, кроме всего прочего, еще и сэкономите время», – рассуждает Миронович. Оценивать действия врача предполагается по тому, насколько они соответствуют официальным клиническим рекомендациям по лечению заболеваний. К ним получит доступ и пациент: вместо дрожи и робкой надежды на то, что врач попался хороший, он получит понимание, что, собственно, с ним делают. Взгляд на лечение как на процесс сотрудничества врача и пациента сейчас распространяется все шире, и в этом смысле дать пациенту такую информацию – отличная идея. У врача общение с оценивающим его действия компьютером займет дополнительно не больше трех‑четырех минут, полагает Миронович: он ведь и сейчас должен заполнять историю болезни. А пациент внесет свой вклад в экономию времени, еще до приема заполнив специальный опросный лист. Во Франции такая система автоматизированного сбора анамнеза уже широко применяется, рассказывает Миронович. «Все, что хорошо для пациента, заслуживает внимания», – дает первоначальную оценку затеи генеральный директор Клинического госпиталя на Яузе Яков Марголин. Но тут же задает первый из очевидных вопросов: кто выступит арбитром, если суперсистема бракует действия врача, а тот не согласен? И сколько времени уйдет на разбирательство? Подобных вопросов множество. Как быть, если случай не подпадает ни под один из стандартов? Или если появился новый вариант лечения, еще не включенный в рекомендации? Велика ли вообще доля заболеваний, при которых все варианты действий врача можно строго расписать? И, поскольку Robomed нацеливается сразу на международный рынок, как будет решаться проблема различия клинических рекомендаций в разных странах? Наконец, даже самому легкомысленному бизнес‑ангелу хотелось бы знать, что думают об идее потенциальные заказчики – клиники. А их спрос Robomed еще не оценивал. Но не исключено, что необычная форма сбора средств сможет компенсировать бросающиеся в глаза недостатки. Через две недели компания начинает ICO (Initial Coin Offering). И на медицинском рынке она не одинока в своих намерениях. Что все это значит?
МОДЕРН ТОКЕН
Термин «криптовалюта» родился в конце 2000‑х, когда некий Сатоси Накамото разработал схему эмиссии и функционирования биткойнов – электронных денег, сделки с которыми подчиняются четким правилам, но при этом не регулируются из единого центра и недоступны проверкам извне. Загадок в этой сфере еще долго будет больше, чем положительных знаний. Неизвестно даже, существовал ли Сатоси Накамото. Бытует версия, что это псевдоним группы лиц. Впрочем, доказательств нет. Одна из целей создания биткойна была в том, чтобы обеспечить надежность функционирования совершенно независимой платежной системы, у которой каналы связи не защищены, а «честность» транзакций никакая внешняя структура, вроде банка или министерства финансов, не гарантирует. Информация о сделках с биткойнами записывается последовательно и хранится на компьютерах всех пользователей этой системы, поэтому мошенничество, попытку что‑то несанкционированно изменить легко обнаружить. Интересно, что записи говорят лишь о сделках, а не о том, сколько биткойнов имеется у каждого конкретного пользователя. Зачем вообще их покупать? В принципе, ответа нет. Биткойны ничем, кроме сложившейся репутации, не обеспечены, нет никаких гарантий, что их цена не опустится до нуля или, наоборот, не вырастет в 100 раз. Она формируется только на основе спроса и предложения. Еще весной 2010 года биткойн стоил меньше цента, в феврале 2011‑го – примерно доллар, летом того же года – почти $30. Затем был резкий спад, подъем, опять спад… К осени 2013 года цена биткойна достигла $1 тысячи, а в 2017‑м преодолевала порог в $6 тысяч. Сейчас биткойн уже далеко не единственная криптовалюта. А ICO, выпуск токенов, они же койны, уже несколько лет является одним из способов привлечения инвестиций. В мире это позволило компаниям привлечь уже $3 млрд, говорит президент фонда Института развития интернета (ИРИ) Алексей Федоров, и примерно десятая часть этой суммы пришлась на Россию. В соотношении понятий «ICO», «криптовалюта» и «токен», кажется, плохо понимают не только неспециалисты. Распространена точка зрения, что токены, выпускаемые стартапом при ICO, – это его, стартапа, собственная криптовалюта. Только, разумеется, не такая ликвидная, как биткойны, которыми, по слухам, в Японии уже можно расплачиваться в продуктовых ларьках. Но кто‑то утверждает, что ICO и криптовалюты мало связанные между собой вещи, а токены больше похожи на долговые обязательства. Например, на сайте известного портала о технологиях Rusbase соседствуют оба утверждения. Во всяком случае, права на долю в компании токены обычно не дают, так что их выпуск можно назвать одним из видов краудфандинга – самым загадочным и порой весьма эффектным. Покупателям токенов, как и при традиционном краудфандинге, обычно обещают возможность дешево получить некую услугу. Медицинским стартапам в этом смысле проще, чем другим: потребители медуслуги наверняка найдутся. Для рискованных, не до конца понятных, но интересных медицинских проектов ICO, судя по всему, обещаетстать неплохим инструментом. «Инвесторы в криптовалютной сфере гораздо более терпимы к высокому риску, – объясняет Юрий Дейгин, основатель проекта Youthereum, нацеленного на поиск лекарства против старения. – Поэтому они готовы вкладывать и в биотехнологические проекты, риски в которых крайне высоки, зато очень велика потенциальная отдача в случае успеха». «ICO удобно, потому что при этом вычеркиваются все промежуточные компании. Этот тренд будет доминировать в ближайшие два года», – считает Филипп Миронович. Алексей Федоров видит в такой форме привлечения капитала еще два важных плюса: ICO не зависит от санкций, а если говорить о медицинских проектах, то инвесторы «вкладывают средства в собственное здоровье». Медицинских ICO в мире уже много, самым успешным обычно называют американский Patientory: в июне текущего года он сумел собрать за три дня $7,2 млн. Цель проекта – создать новую систему хранения медицинских данных пациентов на основе блокчейна (на этой же технологии основаны криптовалюты). Конкретики пока немного, но развитию таких проектов это редко мешает. Эксцентричная идея Robomed возникла не на пустом месте. Началось с того, что Филипп Миронович с партнером год назад вложили $1 млн в создание обычной, не революционной системы управления клиникой – она тоже называется Robomed и уже работает в двух десятках не очень крупных медорганизаций, говорит Мироно‑ вич. Проект пока убыточен: абонентская плата клиник приносит примерно 1,3 млн рублей в месяц, а расходы почти вдвое выше – 2,5 млн ру‑ блей. Новый Robomed требует гораздо более значительных вливаний: на ICO основатели на‑ деются собрать от $15 млн до $30 млн. Половина пойдет на разработку, половина – на маркетинг. План – сразу выйти на международный рынок. В каждом регионе, рассказывает Миронович, будет создана локальная компания, представляющая интересы Robomed и учитывающая местные законодательные и другие особенности. Вообще, мечтает основатель компании, Robomed должен стать неким единым хранилищем передового медицин‑ ского опыта. Сейчас идет частное размещение, открытые продажи стартуют в середине ноября. И хотя врачи, с которыми говорил Vademecum, относятся ко всем этим планам скорее с удивлением, инвесторы уже появились. По словам Мироновича, собрано $2,8 млн, а российским инвестором стал директор Института развития общественного здравоохранения Юрий Крестинский. Последний подтвердил Vademecum, что «вошел в advisory board и отдельно решил войти как инвестор», но вложенную сумму не сообщил.
СКИДКИ НА МОЛОДОСТЬ
Стремление к мировому господству, обобщению, решению не каких‑то локальных, а самых важных на свете задач – важная черта всех четырех медицинских ICO‑проектов, найденных Vademecum в России. Youthereum Юрия Дейгина занимается борьбой со старением – темой абсолютно универсальной. Существует несколько теорий старения. Дейгин придерживается взгляда, что оно генетически запрограммировано. А раз так, программу можно взломать или откатить назад. Идея Youthereum основана на знаменитом открытии японского исследователя Синъя Яманаки, получившего в 2012‑м Нобелевскую премию за создание способа получения плюрипотентных стволовых клеток из обычных. Развитие организма фактически поворачивается вспять, объясняет Дейгин. Клетка за счет воздействия на нее определенных факторов возвращается к своему эмбриональному состоянию. Но для борьбы со старением это все же чересчур. Если правильно подобрать силу воздействия, объясняет основатель Youthereum, клетка не вернется в стволовое состояние, а просто «помолодеет», оставшись самой собой. Соответствующие эксперименты на мышах позволяли в некоторых случаях увеличить про‑ должительность их жизни в полтора раза. «Мы хотим валидировать эту гипотезу и превратить ее в эффективную и безопасную генную терапию, – говорит Дейгин. – Найти самые подходящие факторы эпигенетического воздействия, механизм их доставки и оптимальный режим периодической активации». Лекарству, над которым работает Дейгин, суждена феноменальная востребованность, если только его удастся создать. Особенность же Youthereum в том, что никаких результатов, открытий, патентов, которыми можно было бы обосновать претензии на получение инвестиций, у него нет Дейгин давно интересуется этой проблематикой, набрал команду, привлек научных и инвестиционных консультантов, но работа еще не началась. Есть ли у стартапа патенты – один из первых вопросов, которые задает инвестор. Но «крипто‑ ангелы» – народ в этом смысле менее требовательный, уверен Дейгин, по этому параметру они близки к участникам краудфандинговых проектов, которые принимают решение быстро и действуют по велению души. А Дейгин еще и заготовил для них хорошую приманку. Первые 20 лет после стар‑ та коммерческих продаж препараты Youthereum можно будет купить только за токены. «Не поймите нас превратно, – подчеркивается ключевой момент на сайте компании. – Наша терапия всегда будет доступна для широкого круга пользователей. Но купить ее можно будет только на токены». Потенциальным инвесторам предлагаетсясамим домыслить, до каких высот взлетят их токены, если дело и правда дойдет до коммерциализации «таблетки от старости». Сроки ICO еще не определены: подготовка началась всего три недели назад. Если криптоинвесторы и готовы увлекаться безумными проектами и смутными замыслами, то тем больше значат в этой сфере имена основателей. Ведь если не их репутация, в проекте может не остаться фактически ничего. Юрий Дейгин, хоть и по образованию не биолог и не врач, в фармацевтической сфере известен. Начиная с 2009 года он, руководя операционной деятельностью компании «Фарма Био», занимался коммерциализацией разработок своего отца Владислава Дейгина и вывел на рынок препараты Тимоген, Тимодепрессин, Стемокин. Но особую известность «Фарма Био» получила весной этого года благодаря конфликту с руководством фонда «Сколково». Выяснилось, что грант в 500 млн рублей, полученный несколькими годами ранее, «Фарма Био» потратила не по назначению. Фонд потребовал возврата денег. Стороны обменялись гневными колонками на сайте Forbes: Юрий Дейгин утверждал, что «Сколково» губит дело собственных рук, разоряя компанию, которой прежде помогало. Вице‑президент фонда «Сколково» Кирилл Каем возражал: прежде всего, надо вернуть средства, потраченные не по назначению. Даже притом, уточнял он, что компания не растратила их в привычном смысле, а просто использовала не для тех препаратов, для которых они предназначались. Этот обмен любезностями, выведший Юрия Дейгина из тени, может теперь помочь ему в продвижении проекта. Тема вечной молодости вообще уместна для ICO, недаром из четырех российских медицинских криптопроектов ей посвящены два. Стартап Open Longevity, созданный президентом фонда «Наука за продление жизни», соучредителем крионической компании «КриоРус» и популяризатором научных исследований по проблеме долголетия Михаилом Батиным, ставит перед собой очень широкие задачи. Он создает онлайн‑платформу Open Longevity, с помощью которой будут определяться главные биомаркеры старения и исследоваться всевозможные способы продления жизни – от препаратов до диет. Коммерческая часть Open Longevity устроена необычно. Все результаты исследований будут открыты и лишены патентной защиты. А зарабатывать Open Longevity собирается за счет консультаций экспертов, которых удастся собрать вокруг платформы и от заработка которых она будет получать 25%. При достижении определенного числа подписчиков платформа станет самоокупаемой, а затем начнет генерировать прибыль. Проект, верят его инициаторы, будет привлекать все больше добровольцев для участия в клинических испытаниях. Наряду с классическими исследованиями появится новая форма – КИ, где за ходом процесса следят сами участники. Это хуже в смысле качества результатов, зато позволяет безгранично расширяться, так что в перспективе Open Longevity может стать главным мировым ресурсом для борьбы со старостью. Причем, как и у Youthеreum, получить экспертные услуги Open Longevity, то есть купить молодость, можно будет только за токены, которые первым инвесторам достанутся сравнительно дешево, а потом, если все пойдет по плану Батина, начнут дорожать не хуже биткойна. Open Longevity только что завершила private placement, которое принесло $70 тысяч (данные сайта), а ICO стартует 10 декабря.
РАДОСТЬ РАСПОЗНАВАНИЯ
Проект «Третье мнение», продвигаемый фондом ИРИ, не менее масштабен, чем предыдущие, и вводит еще несколько модных в сфере медицинских ICO понятий. Цель «Третьего мнения», безусловно, хороша: научиться автоматически распознавать патологии на медицинских изображениях. «Третье мнение» – уникальная система помощи в принятии врачебных решений в области диагностики заболеваний для цифрового поколения мирового масштаба, которая включает в себя распознавание патологий по медицинским изображениям (кровь, рентген, УЗИ, КТ, МРТ)», – рассказал Vademecum Алексей Федоров. Вложения в проект уже составили 30 млн рублей, а от ICO, организацией которого занимается фонд ИРИ и которое должно стартовать до конца этого года, основатели ожидают фантастической суммы – до $100 млн. Сооснователь «Третьего мнения» Анна Мещерякова рассказала Vademecum, что реализация проекта началась с распознавания изображений клеток крови. IT‑партнер проекта, компания «Технологии видеоанализа», использует нейронные сети – систему, которая постепенно «самообучается» правильно распознавать изображения, все более точно выделяя релевантные признаки. Для того чтобы программа «во всем разобралась сама», ей нужно от 500 до тысячи снимков каждой патологии, которые разметили врачи, – определили патологию, выбрав ее из списка, и обозначили ее расположение. С программой уже можно ознакомиться на сайте bloodcell.ru – загрузить изображение и проверить, хорошо ли оно будет распознано. Фото корреспондента Vademecum на велосипеде программа определила как атипичный промиелоцит. Нарисованный в редакторе Paint красный овал ожидаемо приняла за лимфоцит, а красную стрелку назвала нейтрофилом палочкоядерным. «Предполагается, что загружаются релевантные изображения», – объясняет эти странности Мещерякова. Впрочем, и проверка программы с помощью реальных фото крови большого успеха не принесла. Конечно, неспециалисты не должны заниматься такими проверками. «Многие сейчас занимаются анализом изображений с помощью искусственного интеллекта, мы тоже участвуем в одном из таких проектов, – говорит основатель сети ЛДЦ «МИБС» Аркадий Столпнер. – Почему я должен думать, что именно этот проект удастся? Знаете, сколько автомобильных компаний было на бирже в начале XX века? Тысячи, а выжило несколько штук». Столпнер считает, что правильнее сначала получить практический результат в какой‑то узкой группе патологий и лишь потом двигаться дальше, а не браться сразу за все. «Я каждый день общаюсь с теми, кто придумывает и пытается решить задачи для искусственного интеллекта, – говорит директор Научно‑практического центра медицинской радиологии Сергей Морозов. – Первый вопрос им: а какую конкретную проблему вы хотите решить? У них инженеры и программисты пытаются решить задачу, а врача, который должен был бы ее поставить, нет. Отсутствует и понятная бизнес‑модель для финального продукта». Если речь идет об анализе результатов скрининга, начинать надо с другого конца, полагает Морозов: обучить компьютер не определять патологию, а ставить диагноз «норма», потому что таких снимков большинство. Систем‑помощников для врача, которые, например, обращают его внимание на то или иное подозрительное место на снимке, уже немало, уточняет Морозов, но полностью автоматизированные системы в России пока обладают чувствительностью и специфичностью на уровне 50–70%, этого абсолютно недостаточно. Но едва ли криптовалютные инвесторы будут так глубоко погружаться в тему. Ведь если ничем не обеспеченные биткойны сумели взлететь за счет одного лишь покупательского интереса, то что ждет токены медицинских стартапов, которые устроены примерно так же, но еще и обещают своим владельцам право первенства на эксклюзивные, пока еще не существующие медицинские услуги
Подробнее: https://vademec.ru/article/kriptoprodavtsy/
