Генеральный директор Intellia Therapeutics Джон Леонард только что закончил часовую встречу в штаб-квартире компании в Кембридже, которая находится в пяти минутах ходьбы от кампуса Массачусетского технологического института. Он потягивается и закладывает сцепленные руки за голову, на мгновение расслабляется — но сразу же оживает, когда начинает объяснять, как работает редактирование ДНК, взволнованно используя маркеры, губку и все, что удается найти, чтобы доказать свою точку зрения. «Иногда я использую ожерелья жены», — говорит 64-летний Леонард, предлагая представить человеческую ДНК в виде ожерелья из 3 млрд бусин четырех разных цветов. И добавляет: «Задача состоит в том, как найти 20 бусин, исключая все остальное». Бусины, о которых он говорит, — это гены, участки ДНК, которые дают клеткам инструкции, необходимые им для выполнения своей работы.
Многие компании используют Crispr, революционный метод точного редактирования ДНК, чтобы в лабораторных условиях вырезать вызывающие болезни гены, а затем вводить «исправленные» клетки обратно пациентам. Intellia Therapeutics тоже так делает. Но внимание Уолл-стрит привлекла другая платформа для редактирования генов. Компания с рыночной капитализацией в $3,6 млрд придумала, как использовать Cripsr за пределами лаборатории, внутри живого человека. Их работа может иметь большое значение для разработки новых лекарств против генетических заболеваний, лечение которых сейчас ограничено или вообще отсутствует. «Intellia Therapeutics — первая компания, которая занимается системным редактированием генома в живом организме. Думаю, для меня это главный отличительный фактор», — говорит Джек Аллен, старший аналитик Baird Equity Research.
Несмотря на новизну технологии редактирования генов, Intellia сталкивается с серьезными трудностями. За последний год компания потеряла $277 млн при доходах в $33 млн. Доходы снижаются ежеквартально с 2020 года, а убытки только растут. Компания привлекла в общей сложности $1,8 млрд, из них $115 млн при выходе на биржу в 2016 году, и у них все еще есть $1 млрд наличными. Но с нынешним темпом трат этого хватит только на пару лет. У Intellia Therapeutics есть одно многообещающее лекарство, которое проходит ранние клинические испытания, но около 90% препаратов, которые оказываются на этом этапе, в итоге не выходят на рынок. А ведь им еще нужно выиграть патентную битву за их основную технологию.
Это звучит довольно мрачно, так что акции Intellia просели. С начала года они потеряли 62%, тогда как общий индекс Nasdaq и биотех-индекс Nasdaq снизились на 23% и 24% соответственно. Тем не менее Intellia прячет в рукаве еще один козырь: человек, который управляет компанией, не впервые сталкивается с подобными проблемами. Врач по образованию, Леонард может похвастаться редким для этой отрасли опытом. В 1992 году Джон Леонард начал работать в Abbott, где результаты исследований его команды позволили получить одобрение федерального управления США по надзору за качеством продуктов питания и лекарственных средств (FDA) на препараты для лечения ВИЧ — Norvir и Kaletra, которые позволили замедлить эпидемию СПИД в 1990-х годах. В 2013 году он перешел в биофармацевтическое подразделение Abbott, Abbvie, где сыграл ключевую роль в создании Humira: в прошлом году продажи лекарства составили $21 млрд, что делает его одним из самых продаваемых препаратов в мире.
«Я 13 лет работал над Humira, ― говорит Леонард. — Я многое узнал о том, как работает организация, что приводит ее в движение, а что иногда ей вредит».
Его умение провести лекарство от лаборатории до рынка может принести успех препарату Intellia для лечения печени, NTLA-2001, который компания разрабатывает совместно с Regeneron Pharmaceuticals. Инъекционный препарат позволяет посредством редактирования генома лечить ATTR-амилоидоз — редкое генетическое заболевание печени, которое встречается у одного из 100 000 американцев и убивает примерно 850 из них в год.
В 2019 году объем рынка препаратов для лечения этой болезни составлял $585 млн. Однако заболевание, вероятно, встречается у большего числа людей, которым не ставят правильный диагноз. Согласно отчету лондонской консалтинговой фирмы GlobalData, более качественное диагностирование позволило бы этому рынку достичь отметки в $14,1 млрд за семь лет. До сих пор FDA одобрило три препарата, которые замедляют развитие болезни, но ни один из них не позволяет достичь выздоровления, и пациентам часто все еще требуется пересадка печени. В феврале Intellia опубликовала предварительные результаты клинических испытаний, которые показали, что препарат оказывает на участников продолжительное позитивное воздействие без существенных побочных эффектов.
Несмотря на многообещающие исследования, компании еще предстоит столкнуться с трудностями на своем пути. Intellia Therapeutics предоставляет технологию Crispr, которую она использует для редактирования генов in vivo, в живом организме, Калифорнийскому университету, Венскому университету и исследовательнице патогенов Эмманюэль Шарпантье (вместе известных как группа CVC). Биохимик из Калифорнийского университета Дженнифер Дудна, получившая Нобелевскую премию вместе с Шарпантье за открытие системы редактирования Crispr, является соосновательницей Intellia Therapeutics, хотя ее повседневные обязанности ограничены.
С принадлежащими группе CVC патентами возникают юридические проблемы. Они противоречат патентам, принадлежащим Институту Броуда, сильнейшему медицинскому исследовательскому центру, основанному покойным миллиардером Эли Броудом и связанному как с Гарвардом, так и с Массачусетским технологическим институтом. Это привело к судебной тяжбе, начавшейся в 2016 году, с иском в десятки миллионов долларов, о том, кто первым изобрел инструмент редактирования генов Crispr, используемый в клетках человека и растений. В более чем 80 странах, включая Китай, Японию и 27 стран Европейского Союза, считается, что группа CVC Дудны изобрела его первой. Но в США недавний вердикт Палаты по патентным спорам и апелляциям (PTAB) вынес решение в пользу Института Броуда. Группа CVC подала на апелляцию.
«К счастью, это постановление никак не влияет на разработку Crispr, — говорит Дудна. — Инвесторы продолжают вкладывать в проект деньги».
Конечно, даже если Intellia Therapeutics проиграет в суде, они все равно смогут лицензировать технологию. «Любому, у кого нет лицензии Института Броуда и кто ведет работу с [Crispr], вероятно, в какой-то момент придется ее получить. Я полагаю, что это будет вынуждена сделать и Intellia Therapeutics», — говорит Джейкоб Шеркоу, преподаватель права в Университете Иллинойса.
Леонард смотрит дальше разбирательств по поводу интеллектуальной собственности. Сейчас его приоритет — расширение пайплайна компании и разработка препаратов от множества других болезней, таких как наследственный ангионевротический отек, гемофилия, рак крови и яичников. Но сначала Леонарду нужно разобраться с патентами и привлечь новый капитал. С учетом потенциала технологии Intellia он настроен оптимистично.
«Думаю, когда люди решают, во что вложить свои деньги, они оценивают вероятность того, что программы [разработки препаратов] выйдут на рынок. Мы однозначно попадаем в эту категорию, ― говорит Леонард. — Поэтому мы считаем, что наше положение позволяет в будущем продолжить привлекать финансирование».
Он испытывает еще больше оптимизма по поводу будущего препаратов на основе Crispr, которые потенциально могут отправить на свалку истории множество смертельных заболеваний: «В ближайшие годы нас будут ограничивать не технологии, а наше собственное воображение».
Автор: Ааюши Пратап
Перевод Натальи Балабанцевой
forbes.ru
