В 1903 г. лауреат Нобелевской премии И. И. Мечников в книге «Этюды о природе человека» написал: «Старость наша есть болезнь, которую нужно лечить, как всякую другую». Однако большинство врачей и физиологов против признания старения болезнью. Они полагают, что старение – это нормальный физиологический процесс, наподобие эмбрионального развития или полового созревания.
Член-корреспондент РАН, доктор биологических наук, заведующий лабораторией генетики продолжительности жизни и старения Московского физико-технического института, заведующий лабораторией молекулярной радиобиологии и геронтологии Института биологии Коми УрО РАН Алексей Александрович Москалев рассказал корреспонденту журнала «НАУКА из первых рук», что старение – это не столько естественный процесс, как полагают многие, сколько болезнь, которую можно и нужно(!) лечить. Уже сейчас есть механизмы, способные радикально замедлить процессы старения и максимально сократить период «беспомощной старости» у модельных животных, однако начать клинические испытания лекарств от старения для человека, по мнению А. Москалева, невозможно по той причине, что старение официально не признано болезнью
Смерть раньше 150 лет – насильственная смерть.
И. И. Мечников
Все хотят жить долго и при этом не стареть, и не болеть, но действительность такова, что живые организмы стареют и умирают. Впрочем, у живых систем, в отличие от неживых, есть преимущество. Если «стареет» неживая система, если в ней что-то сломалось, поломки будут накапливаться, пока она не развалится окончательно. Но живые клетки обладают репарационными механизмами, с помощью которых они могут «чинить» себя, а также могут обновляться за счет резерва стволовых клеток: когда в какой-то момент «починка» становится «нерентабельной», клетки совершают «самоубийство» - уходят в апоптоз, а из резервных клеток образуются новые зрелые клетки. То, что мы называем старением, начинается, когда непреднамеренно ломаются механизмы «починки», когда повреждаются механизмы поддержания гомеостаза, постоянства внутренней среды организма.
Человеческие клетки – не самые совершенные, если говорить об их способности обновляться. Известно, что потенциальным бессмертием обладают гидры (беспозвоночные кишечнополостные животные), а американские исследователи недавно доказали, что этой особенностью обладают многочисленные родственники гидр – медузы, кораллы, актинии, другие примитивные животные – гребневики, губки, пластинчатые и плоские черви. У этих организмов, в отличие от человека, во взрослом состоянии сохраняется уникальная способность стволовых клеток регенерировать любую ткань тела, то есть, высока способность к самоомоложению органов. Взрослые стволовые клетки человека, как известно, обладают очень ограниченным регенеративным потенциалом. Известны и растения, у которых фаза молодости может длиться многие десятилетия или даже столетия, хотя после размножения они быстро стареют и погибают (бамбук, пуйя Раймонди).
Теорий старения существует несколько; согласно одной из них, эволюционно-генетической или теории накопления мутаций, старение связано с тем, что с возрастом ослабевает давление естественного отбора. Так как в дикой природе животные редко доживают до старости, потому что погибают от хищников, охотников, болезней и т.д., они «стараются» как можно быстрее оставить потомство. Но из этого следует, что жесткое сито отбора не проходят только те гены, неблагоприятные мутации в которых проявляются в раннем возрасте. Вредные мутации, проявляющиеся в пожилом возрасте, уже не испытывают серьезного эволюционного давления, так как большая часть популяции до них просто не доживает.
Наша коллега из Калифорнии проф. Т. В. Татаринова, отсеквенировав геномы ископаемых останков древних людей, обнаружила, что у них была очень высока частота аллелей генов, связанных с возраст-зависимыми заболеваниями. Это может служить косвенным подтверждением эволюционно-генетической теории старения: люди в то время жили мало, соответственно у них накапливалось большее количество мутаций, связанных с возрастными заболеваниями, так как они до них не доживали.Но сейчас становится актуальной и обратная ситуация: по мере того, как увеличивается продолжительность жизни, «вредные» аллели старшего возраста постепенно «уходят» из популяции, но, благодаря развитию медицины, накапливаются мутации, проявляющиеся в детском возрасте. Возможно, в будущем мы научимся диагностировать аллели как рано, так и поздно проявляющихся мутаций еще на эмбриональной стадии развития, и для каждого будущего человека будем готовить программу генной терапии. Сейчас, хотя мы можем с точностью до буквы редактировать геном с помощью CRISPR/Cas9, эта система еще несовершенна. Но в этом направлении нужно работать
Чем меньше защищены особи вида от хищников, голода и болезней, тем раньше его особи вынуждены начать размножаться и тем раньше в их организмах наступает старость из-за накопления у предковых форм мутаций с эффектами, проявляющимися в старших возрастах. Имеет место и обратная ситуация – виды, приступающие поздно к размножению, стареют медленно и живут долго. В зависимости от условий обитания продолжительность жизни варьируется в десятки раз. Самым долгоживущим позвоночным животным признана Гренландская полярная акула, она живет 400 лет, достигая зрелости после 100! Глубоководные морские окуни доживают до 200 лет. Они обитают в безопасных условиях, ранняя репродукция им не нужна, поэтому отбор отметает мутации с отсроченным эффектом. Или возьмем двух грызунов сравнимого размера – мышь и голого землекопа. В отличие от мыши, живущей максимум четыре года (и то в условиях отдельных лабораторий), продолжительность жизни голого землекопа может превышать тридцать лет, и он может оставлять потомство равномерно в течение жизни. Голый землекоп живет под землей, где ему не угрожают ни хищники, ни холода, а мыши же, на которых активно охотятся совы и лисы, должны оставить потомство как можно быстрее. Опять мы видим различие эффектов на старение отбора на раннюю или позднюю репродукцию.
Наши коллеги из Университета Дьюка показали, что всего за несколько десятилетий стабильной экономической и политической ситуации в Швеции произошел небольшой параллельный сдвиг в кривой продолжительности жизни населения. Что удивительно, увеличилась не только средняя, но и максимальная продолжительность жизни популяции, а это свидетельствует о замедлении старения. Но это очень медленные процессы; чтобы радикально изменить ситуацию эволюционным путем, нужно тысячелетиями жить в таких условиях, как голые землекопы.
Механизмов старения известно более десятка; в зависимости от индивидуальных особенностей конкретного человека и его генотипа, одни играют большую роль, другие – меньшую, хотя свой вклад вносит каждый. Одним словом, мы все стареем, но по-разному: у одних развиваются митохондриальные патологии и нарушения клеточного дыхания, у других идет «перекос» в сторону хронического воспаления или резистентности к инсулину и т.д. В итоге развиваются возраст-зависимые заболевания – сахарный диабет 2-го типа, заболевания сердечно-сосудистой системы, нейродегенеративные болезни, онкология. Таким образом, старение – доклиническая стадия возрастных заболеваний. Они, по сути, являются поздними симптомами основной болезни – старения. На ранних стадиях развития большинства таких заболеваний симптомы зачастую неспецифические, общие с другими возрастными изменениями, а бороться с ними, когда они проявились клинически, как правило, уже поздно, дорого и неэффективно. Для борьбы со старением нужны, прежде всего, профилактические меры, и чем раньше начать их применять, тем значительнее результат продления активного периода жизни.
Медицина отчасти живет парадигмами XIX века. Стереотипы борьбы с заболеваниями, вызываемыми патогенами, – вирусами, грибками, бактериями, где есть один причинный фактор – «испортили» медицину на 150 лет вперед. Потому что постоянно есть соблазн применить этот подход – убить врага и тем самым вылечить заболевание – ко всем болезням. Но, как мы видим, например, с раком это не совсем работает, и со старением тоже: это сложные процессы, связанные не с внешними факторами, а с отклонениями механизмов саморегуляции существования живой системыПрежде чем транслировать в клиническую практику любую геропротекторную терапию, сначала стоит научиться определять, по какому «сценарию» будет развиваться старение у конкретного человека, а для этого необходимо разработать объективные биомаркеры старения – измеряемые параметры, которые, качественно, количественно и воспроизводимо изменяются при старении. Сейчас развиваются подходы, в которых предлагается использовать несколько десятков таких биомаркеров: выбрать один показатель, который удовлетворял бы всем критериям объективной оценки скорости старения, практически невозможно, так как старение – комплексная проблема, разные органы, например, печень, мозг или кожа стареют у одного и того же человека с разной скоростью.
Так как механизмов старения несколько, то несколько и мишеней, по которым нужно «бить», чтобы его замедлить. Действовать нужно, с одной стороны, на все мишени, с другой, – определив с помощью биомаркеров наиболее актуальные для конкретного человека, – в первую очередь на них. Это значит, что универсальной «таблетки от старости» не будет, нужен индивидуальный подход к каждому. Кроме того, не все мишени можно «поразить» лекарствами, иногда понадобится применять генную терапию, править структуру ДНК либо действовать на функцию белкового продукта гена. Одновременно придется регулярно заниматься мониторингом и диагностикой всех систем организма, чтобы поддерживать системы гомеостаза. До внедрения биомаркеров старения в повседневность еще далеко, человек не может прийти, например, в «Инвитро» и сдать анализ на скорость своего старения. Но работать в этом направлении важно и нужно.
Если правильно поставить проблему, и искать методы ее решения, мы уже сейчас сможем чинить наше тело и психические функции, прицельно, как автомобиль. На сегодняшний день на уровне экспериментов есть все: биомаркеры старения, геропротекторы, которые продлевают жизнь модельным животным, даже экспериментальные генотерапевтические препараты. Но чтобы сдвинуть эту проблему с мертвой точки, нужен большой международный мегапроект по радикальному замедлению процессов старения, наподобие строительства Большого адронного коллайдера. Или как минимум национальная программа развития биомедицинских инноваций для активного долголетия.
Чтобы наметился какой-то прогресс, чтобы работы по продлению молодости хорошо финансировались, необходимо, чтобы старение официально признали болезнью. На сегодняшний день международная классификация болезней не включает в себя такое заболевание, а значит, ученые не имеют возможности получать финансирование на антивозрастные исследования, а фармацевтические компании – выводить на рынок препараты для профилактики старения. Как показала практика, некоторые фонды-грантодатели (не буду их называть) отсекают заявки на слове «старение», антивозрастные исследования воспринимаются как околонаучные. В умах людей крепко сидит парадигма, что старение – естественный процесс, а зачем бороться с законом природы? Ведь это все равно, что изобретать вечный двигатель. Однако практически нестареющие долгоживущие виды животных, примеры которых я приводил, показывают, что такого закона природы нет, а есть накопление ошибок и поломок в системах поддержания гомеостаза организма человека, которые в перспективе теоретически станет возможно привести в порядок, как починить старый автомобиль.
Проблема не сдвигается с мертвой точки не потому, что ученые в большинстве своем плохо работают. Ученые – часть общества, и если нет социального заказа, то нет и перераспределения финансов в эту область. Вспомните, когда больные СПИДом устраивали демонстрации по всему миру, на борьбу с этим заболеванием были брошены огромные ресурсы, и в результате качество их жизни значительно улучшилось. Теперь это не смертельная болезнь, а хроническое заболевание с приемлемым качеством жизни. Это пример того, что за небольшой промежуток времени, буквально за несколько лет при вложении значительных ресурсов, при понимании и поддержке общества можно добиться больших результатов в решении даже таких серьезных проблем, как СПИД, которым, в отличие от старости, болеют считанные проценты всего населения.
Если мы будем жить долго, человечество станет более мудрым, уравновешенным и ответственным и по отношению к природе, и по отношению к себе. Слишком короток человеческий век, чтобы увидеть и оценить результаты своих необдуманных действий, своего невежества. Например, политики приходят во власть, что-то делают, но не успевают увидеть все результаты своих действий, потом приходят следующие… Если бы эти люди, через 50, через 100 лет могли увидеть последствия своих деяний, они бы, возможно, по-другому распорядились своей властьюК сожалению, и в нашей стране, и в других есть силы, которым невыгодно признание старения болезнью – это, в частности, псевдонаучные корпорации, которым борьба за продление молодости полностью отдана на откуп, фирмы, выпускающие на рынок необоснованные средства якобы для борьбы со старением. Существует огромный рынок антивозрастной косметики и БАДов, которые не являются лекарствами, следовательно, не имеют доказательной базы, не проходят фундаментальные до клинические исследования и клинические испытания. Сейчас такие фирмы зарабатывают большие деньги, просто указывая на упаковке своего товара anti-age, если же старение признают болезнью, они вынуждены будут проходить процедуры подобные FDA и доказывать, что их косметическое средство или пищевая добавка действительно имеют антивозрастной эффект. Пока же одни зарабатывают огромные деньги, а другие гадают на кофейной гуще, поможет им очередная биодобавка или нет.
Еще есть религиозные организации, убеждающие, что нельзя мешать замыслу Божьему. Да и зачем бороться со старением, если всем уже уготована вечная жизнь? Кроме того, люди, особенно пожилые, с букетом возраст-зависимых заболеваний, страдающие депрессией, зачастую считают, что борьба за продление жизни лишь продлит их мучения. Однако нужно понимать, что эти проблемы – хронические боли, депрессия – тоже связаны с возрастными изменениями и борьба со старением – это залог повышения качества жизни пожилых людей.
Есть такое понятие – “compression of morbidity”. К сожалению, в русском языке нет аналога этого термина, он обозначает сжатый период заболеваемости – это феномен, который наблюдается у наследственных долгожителей, людей, которые в каждом поколении живут 90 и более лет. Изучение структуры их заболеваемости показало, что они не просто живут дольше большинства, но и возрастные болезни и, как следствие, нетрудоспособность, приходят к ним в среднем на 20 лет позже. Именно к этому нужно стремиться современной медицине: профилактика старения и своевременная комплексная терапия сможет отодвинуть старость в сегодняшнем ее понимании как можно дальше. Если мы будем долго не болеть, мы будем долго жить активной качественной жизнью.
У нас очень любят говорить о перенаселении, считается, что государству не выгодно, чтобы люди жили долго. Однако уже сейчас «пробуксовывает» пенсионная система США, потому что 60% средств идет на лечение возраст-зависимых заболеваний, но и оно оказывается неэффективным. Нужно бороться со старением, а не только с его симптомами, тогда мы сможем снять нагрузку и с пенсионной системы. Если сейчас увеличить пенсионный возраст до 65—70 лет, это будет преступлением, но если люди будут здоровы, они не только смогут работать дольше, они сами будут хотеть работать, и будут счастливы от того, что могут.
Источник: https://scfh.ru/news/borba-so-stareniem-eto-borba-za-kachestvo-zhizni/